С каждым разом Джазу все больше и больше не нравилось это место. Слишком тихо, слишком мрачно, слишком… Здесь все было слишком, и это откровенно напрягало где-то на подсознательном уровне. Тюрьма. Точнее, особая тюрьма для особых заключенных. Несколько камер, абсолютно изолированных друг от друга. Ужасное место. И хуже всего то, что находился здесь всего один заключенный, что только усиливало гнетущее ощущение опасности и… Безнадежности.
Четыре года безнадежности и регулярных визитов к Саундвейву. Сначала просто для того, чтобы удостоверится в надежности тюремных стен и системы полной изоляции. Потом – для того, чтобы пытаться как-то переубедить и завербовать. Потом – просто из чувства ненормальной ностальгии. Потом… А потом Джаз уже и сам не знал, зачем приходил. Попыток перетянуть Саундвейва на свою сторону он больше не предпринимал, о прошлом тоже не вспоминал, разговорить не пытался. Он просто приходил, открывал дверь, заходил в камеру и блокировал систему, оставаясь с Саундвейвом один на один.
Это просто вошло в привычку. Через год Джаз перестал «держать лицо» и не являлся при полном параде, позволяя себе не быть рекламой магазина полиролей. Через два он выбил для Саундвейва камеру с мойкой и нормальной, удобной платформой, где мог разместиться и он, и его кассеты. Через три Джаз начал выключать камеры слежения и обзавелся привычкой притаскивать с собой музыкальные инструменты. На четвертый год он перешел последнюю грань и умудрился уйти на цикл подзарядки в камере десептикона. И, как ни странно, но проверка показала, что Саундвейв ничего не сделал. Видимо, теперь они оба выдавали друг другу некий кредит доверия.
…в этот раз все было совсем плохо. Джаз пришел глубокой ночью, заблокировал за собой дверь, подошел к платформе и сел рядом, опираясь на нее спиной и запрокидывая голову. Он даже в мойку зайти не потрудился, и вместо запаха дорогой полироли и чистящего раствора пах энергоном, сгоревшим маслом и взрывчаткой.
- Рэтчет будет орать, - Джаз прекрасно знал, что Саундвейв вышел в онлайн в тот момент, как открылась дверь, - Я сдал отчет и должен был идти к нему, а пришел к тебе.
Опять. Джаз действительно часто получал кучу упреков из-за того, что проводил с пленным неоправданно много времени. Сегодня он вообще проигнорировал стандартную проверку, положившись на наспех сделанный саморемонт. Впрочем, серьезных повреждений Джаз не получил. Так, подрал броню, слегка подкоптился, когда взрывом задело. Ну и проводку с магистралями повредило, но с этим Джаз справился сам. Не в первый раз в конце концов.
- Как им объяснить, что я не хочу об этом всем разговаривать? Они все считают, что мне нужны разговоры по душам, особенно сейчас.
Особенно сейчас, когда подрывную деятельность и нападения на транспортники с ресурсами вела банда, половина которой, как оказалось, носила на броне алый знак. Да, Джаз не знал никого из этих меха лично. Да, ему пришлось стрелять в тех, кого он считал «своими». Да, это было оквинтеть как тяжело… Но Джаз действительно не хотел об этом говорить, поэтому и пришел сюда. С Саундвейвом можно было молчать. Джаз прекрасно знал, что его мысли и чувства читают, но это было совсем не то. Важная информация находилась под защитой, а все остальное… Это было то личное, которым Джаз был почему-то с Саундвейвом не против делиться. Возможно, как раз потому, что не нужно было облекать свои мысли и эмоции в слова.
- У тя нет подходящей музыки? Такой, чтобы вот это все из моего проца не время вышибло?

Вообще-то Джаз не думал, что Саундвейв включит музыку. Джаз и раньше просил, но Саундвейв игнорировал эти просьбы. Поэтому Джаз включал свою. Когда использовал акустику, когда играл и пел сам. Вообще-то ему всегда хотелось протащить в камеру электро-бас и сыграть по настоящему. Но это вызвало бы кучу ненужных вопросов, поэтому приходилось ограничиваться сборной электрогитарой и клавишами. Но это было не то.
- Над’ же… - Джаз едва заметно улыбнулся и притушил свечение визора, - Это моя мелодия. Я написал ее, когда понял, что хочу выт’щить т’бя отсюда, потому что так нельзя. Т’бе… Вам всем здесь не место. Но, увы, это оказалось не в моих силах... А ты з’помнил. Это приятно.
Джаз впервые произнес это вслух. То, что хотел освободить Саундвейва. Не ради того, чтобы он работал на автоботов. А просто вытащить. Произнести это оказалось гораздо сложнее, чем думать об этом, и акцент, от которого Джаз так старался избавиться, прорезался с новой силой. Пришлось потратить пару минут на то, чтобы взять себя в руки.
Слишком много эмоций даже для такого, как Джаз. Еще и этот вопрос… Джаз завозился, развернулся лицом к Саундвейву, посмотрел снизу вверх. Улыбнулся грустно, подпер подбородок рукой. Надо же, вечер неожиданностей. Музыка. И впервые за долгое время произнесенные десептиконом слова. 
- Она никогда не была сладкой. Это не победа. Это ад.
Это действительно был ад. Почти уничтоженная планета. Тысяча дезактивированных корпусов. И при всем при этом - все те же проблемы между фракциями, нисколько не разрешившиеся с провозглашением мира. А теперь еще и нарастающее отчаяние и будущее, в котором многие уже не видели просветов. Пустая Матрица. Родимус Прайм… Ох, Родимус старался, очень старался. Но он был слишком юн и неопытен, и это тоже накладывало свой отпечаток.
Джаз бы вряд ли смог произнести это вслух. Он был обязан скрывать такие мысли. Он был обязан быть тем Джазом, каким был при Оптимусе, и он был. Только это убивало его все сильнее и сильнее, и Искра в последнее время пульсировала так, что было практически больно. А сегодня он словно получил выстрел в спину от тех, кому всегда верил. Верил безоговорочно, без оглядки, потому что только эта вера спасала его долгие миллионы лет. В стане врага, в пыточной, под завали, на передовой. Вера в то, что свои не предадут.
Эти мысли он от Саундвейва не скрывал. И Саундвейв стал вторым, перед кем Джаз себе это позволил. Первым был Проул, но сейчас… Ему тоже было несладко. И Проул все же не мог понять Джаза в полной мере. Потому что у Проула был Блю и… И Проул никогда не испытывал абсолютного одиночества. Такого, что рвет на части и подталкивает к тому, чтобы приставить дуло бластера к камере своей Искры. Проул этого не мог понять. Саундвейв мог.
- Я знаю, что поступаю нечестно. Пришел к тебе. Гружу...этим. Но мне не к кому больше. Ирония судьбы, да? Мы с тобой сток воевали. Так ненавидели. А теперь сидим тут вдвоем… Почти вдвоем. О, ща. Забыл совсем.
Джаз открыл отсек на бедре, пошарил и выудил три слабо светящиеся голубым пробирки. Положил на платформу рядом с Саундвейвом.
- Выпросил. Это те и твоим кассетам. Это вроде как в энергон добавляется, и та бурда, которую тебе дают, становится лучше. Там ничего не подмешано. Просто…
Просто у Саундвейва были кассеты. И он любил их. Да, эти кассеты тоже были врагами автоботов и тоже доставили в свое время много неприятностей. Но это было в прошлом. А сейчас если что у Саундвейва и осталось, то это его кассеты. И когда Джаз просматривал записи камер слежения и видел, с какой любовью и нежностью Саундвейв за ними ухаживает, у него внутри что-то отчаянно екало. Да и Бластер за свои кассеты был готов любого порвать.
- Забей, в общем.
Джаз снова развернулся и придвинулся чуть ближе, чтобы звуковые вибрации касались корпуса. Это расслабляло. Пожалуй, сейчас музыка была единственной вещью, которая могла вернуть Джазу хоть какое-то подобие стабильности. Джаз полностью потушил оптику, увеличил чувствительность аудиодатчиков и постарался полностью отключиться от всего, что его тревожило. Ему просто было нужно услышать и почувствовать это Искрой, которая сжалась в маленький комок и болезненно пульсировала с тех самых пор, как в прицел попала автоботская инсигния.

- Зачем… Зачем?
Джаз ответа на этот вопрос не знал. Слишком много было ответов, которые были бы честными, но каждый из них в любом случае не дал бы полной картины. Зачем? Потому что это правильно. Потому что это честно. Потому что десептиконы и автоботы – одни и те же меха с одной планеты, а то, что может произойти, становилось похожим на геноцид. Потому что Саундвейв – не поехавший схемами убийца и никогда не убивал ради удовольствия, а просто сражался за свою правду. И если бы десептиконы сейчас стояли у власти, то верной была бы именно их правда. Потому что Джаз приходил в ужас от того, как и в какую сторону постепенно менялся Саундвейв.
Потому что Джаз вопреки логике, гласу рассудка, принципам и воплям системы самосохранения влюбился.
Джаз мотнул головой, показывая тем самым, что на этот вопрос отвечать не будет и не может. Впрочем, ему казалось, что Саундвейв и так все давным-давно узнал, но то ли хотел услышать это от Джаза, то ли ждал, пока сам Джаз целиком и полностью примет и признает свои собственные мотивы. Потому что Джаз еще сопротивлялся. Слабо, но сопротивлялся.
- Да. Жалкое. Мы оба – жалкое зрелище. И все то, что происходит, тоже. Мне все чаще кажется, что мы сами уничтожили свой мир, не заметили этого, а теперь боимся осознать все…в полной мере.
В военное время за такие мысли и разговоры Джаз бы получил по антеннам. И сам бы себе по этим самым антеннам надавал. Но сейчас чувство вины отступало на второй план, а на первое выходило что-то глубоко личное. И это личное удивительным образом резонировало с принципами самого Джаза.
- Мы оба в клетке.
Только у клетки Джаза не было стен. И пришел он в эту клетку добровольно.
- Знаешь, Саундвейв, меня сложно назвать наивным. Да я пр’красно знал, что будет много фигни. Ну невозможно так, что бац – и все так, как хочется и как нужно. И вродь на первый взгляд все окей, все более-менее правильно. А если присмотреться – то грязь как была, так и осталась. На войне все было понятнее. Вот мы, вот враги, вот цель, вот список оправданных средств. А теперь врагов нет, цель в наличии, уже другая, а средства прежние. Иногда мне каж’тся, что мы разучились адаптироваться. Все мы. Даже я.
Качели между чувством долга и совестью. Качели между принципами и законами. Нет, Джаз не сомневался в своем знаке, а вот в себе потихоньку начал. Вполне возможно, что так на него влияло одиночество. Раньше он подолгу пропадал на миссиях, но, возвращаясь, всегда оказывался среди друзей. Сейчас он все также пропадал на заданиях, но возвращался в пустую кварту. Его никто не ждал, и от этого Искра болезненно пульсировала и сжималась, будто пытаясь стать меньше и незаметнее. И за такое свое состояние Джаз тоже чувствовал себя виноватым.
Мелодия дошла до кульминации. Джаз замолчал, подался вперед и положил ладонь на десептиконскую инсигнию на деке. В процессоре в который раз мелькнула мысль, что если бы Саундвейв захотел, он смог бы написать самые прекрасные, за Искру берущие мелодии. И что сейчас Саундвейв тоже прекрасен – в этом мрачном спокойствии и молчании.
- У тебя броня вибрирует в такт. Почти неощутимо. Но вибрирует.
Почему Джаз говорил шепотом, он и сам не знал.
- Ты можешь сыграть что-нибудь еще? Пожалуйста.

- Джаз – не только его способность к адаптации.
Передразнивать Саундвейва в планы Джаза не входило. Просто… само сорвалось. И не сказать, что Джаз был обижен – нет, Саундвейв просто констатировал факт, который в любое другое время и в любых других обстоятельствах прозвучал бы как комплимент.  Но какой-то неприятный холодок по системам все-таки пробежал, хотя причин для его возникновения особо и не было. Да, у Джаза был уникальный адаптационный блок. Да, миллионы лет он воевал с десептиконами, обманывал их и вел свою игру на благо своей фракции. Да, в какой-то момент, уже осознав, что именно он чувствует, Джаз начал личную войну против Саундвейва, надеясь, что это поможет. И это помогало – до текущего момента. Теперь нужно было снова адаптироваться, чуть ли не полностью меняя полярность и позволяя себе то, что слишком долго находилось под запретом. И Джаз… боялся. Пожалуй, действительно боялся.
- Ты был единственным врагом, которого мне не хотелось победить.
Это было похоже на танец-соревнование. Недостаточно близко, чтобы подогнать под танго. Недостаточно развязно для бачаты. И слишком сложно и высокоинтеллектуально для уличных танцев. Они придумали что-то свое, то обмениваясь ударами, то пересекаясь на короткое время – просто для того, чтобы уравнять счеты. И автоботы, и десептиконы считали, что причина крылась в ненависти – и, на их счастье, не копали глубже.
Джаз удивленно мигнул визором, когда Саундвейв перехватил его манипулятор. И еще сильнее удивился, когда тот его не оттолкнул.
Видимо, этот мир сломал что-то в них обоих. Эпоха перемен, расшатывающиеся основы, которые уже медленно начали разрушаться.
Новая мелодия, совсем другой ритм. Усиленные вибрации, резонирующая акустическая система. Джаз замер, полностью отключил визор, выдвинул акустику и сосредоточился на музыке, иногда вздрагивая от басов и позволяя корпусу нагреваться. Выбор Саундвейва был…не совсем стандартным. Джаз ожидал от него другой музыки, эта как-то не вязалась с несколько мрачным образом десептиконского связиста. Но удивительно хорошо подходило к ситуации в целом. Джаз слабо улыбнулся, тихо хмыкнул, сделал шаг вперед и ощутимо расслабился.
Пожалуй, им действительно проще было общаться музыкой, а не словами. Когда последние вибрации сошли на нет, отголосками затерявшись в системах, Джаз медленно поднял второй манипулятор и аккуратно коснулся кончиками пальцев забрала Саундвейва.
Он отлично знал, что собирается совершить грандиозную ошибку. Из тех, которые пускают под откос всю столь тщательно выстроенную жизнь. Но почему-то Джазу не было страшно. В конце концов, он был уверен в том, что самые главные вещи из его жизни никуда не денутся. Музыка будет вечной, а друзья…Поймут, хотя могут и не простить.
Обычно Джаз для такой музыки выбирал громкость повыше. Но на этот раз он предпочел плавное нарастание, и первые слова звучали совсем неразборчиво – ровно до первого куплета.
…But I'm dying to, God I'm trying to
'Cause trying not to love you, only goes so far
Визор Джаз так и не включил. И мысли от Саундвейва не закрыл – уже не видел необходимости.

- Я не пр’творяюсь. Уже давно не пр’творяюсь. Но т’ мне не веришь. И эт нормально. Я бы сам с’бе не поверил.
Джаз и себе самому-то долго врал, что уж говорить о десептиконе, который отлично знал о его специализации. Саундвейв был слишком хорошим специалистом. Саундвейв был слишком умным и осмотрительным меха. И очень сильным и стойким.
- Я бы раз’чаровался, если бы т’ взял и поверил.
Джаз удивлял даже самого себя. Нежность ему никогда не была свойственна. А сейчас она целиком и полностью захватила его Искру и его процессор. Даже акцент звучал гораздо мягче, чем обычно - с такими интонациями Джаз разговаривал только со своей коллекцией раритетных виниловых пластинок.
- Наше пр’шлое… Не р’сполагает… И настоящее. Но я… хочу попр’бовать.
Тишина больше не казалась неуютной. Корпус Саундвейва уже не был таким холодным, да и вентсистема работала сильнее, чем минут десять назад. Двигатель самого Джаза тоже разогнался и продолжал разгоняться, прокручивая одну холостую за другой.  Никакой лжи? Что же. На это Джаз мог пойти. В разумных пределах, конечно - выдавать информацию разведкорпуса он не мог. И не только Саундвейву - он все-все даже своим рассказывать не мог. Те миссии, которые он теперь выполнял, имели другой статус секретности. С этим приходилось мириться. Но во всем остальном Джаз мог не врать. Мир. У них мир, и в новой жизни Джаз не хотел постоянно притворяться.
Джаз не ожидал, что Саундвейв сделает следующий шаг. Особенно такой шаг. Это был...Третий раз или четвертый? Слишком часто приходилось сбрасывать память, и Джаз не помнил, сколько раз видел Саундвейва без маски. Но каждый раз был как первый - Джаз на секунду восхищенно замирал, любуясь этим идеальным с его точки зрения фэйсплейтом. А вот целовались они точно во второй раз. Самый первый был очень, очень давно. В их первую встречу. И Джаз помнил подробности - сам вынудил, лишь бы вирус подгрузить. И, наверное, именно тогда Саундвейв ответил ему той же монетой. И заразил этим помешательством на себе, которое Джаз протащил через всю войну.
Щупы. Ну, это было ожидаемо. Джаз переключил каналы на разъемы во рту и сдвинул заглушки. Никаких вирусов. Никаких тайных программ. Заблокированные отделы с чужой личной информацией и рабочей с соответствующими маркировками. И полностью открытые личные. Да, Джаз прекрасно понимал, насколько это рискованно. Он выдавал Саундвейву не только свои чувства, о которых уже сказал. И не только свои пристрастия и привычки. Но и все свои слабости. И если снова когда-то начнется война, то Джаз будет в проигрышном положении. Но сейчас это не имело значения.
А вот Саундвейв имел. Его ладонь на шлеме. Его фон, уже не такой идеально ровный. И Джаз не удержался. Обхватил одним манипулятором за шею, пальцами второго сжал плечо. Сам прижался ближе. Даже позволил себе еле слышно застонать. И даже, кажется, не один раз, потому что все обещания сдерживаться, которые он каждый раз давал себе, мгновенно стерлись из памяти. Настолько, что Джаз уже секунд через тридцать раскрыл стыки брони, открывая доступ к другим разъемам. Более чем явное и недвусмысленное предложение.

Наверное, Джазу сейчас стоило радоваться, раз уж не получалось испытывать негативных эмоций от подключения. Но почему-то если он что и ощущал, так это полнейшую пустоту. Словно его корпус вскрыли по швам и вышвырнули в открытый космос. Он не чувствовал своего тела, сигналы от внешних сенсоров не доходили до процессора, и единственное, что ощущалось абсолютно реальным, так это чужое присутствие внутри процессора. И это было...необычно. Необычно хотя бы тем, что Саундвейв его не взламывал и им не управлял - значит, это он сам решил не пропускать входящие данные. Джаз только отметил про себя, что, вероятно, его пристрастие к земной культуре и здесь играет свои шутки. Вероятно, его системы решили воссоздать столь часто упоминаемое в земной литературе “и мир перевернулся”.
Потому что мир действительно перевернулся. Одно дело - мечтать о том, в кого имел глупость (глупость ли?) влюбиться. Одно дело - говорить и ему, и себе о том, что решил рискнуть. И совсем другое - действительно рискнуть и… И понять, что это не пугает. Не пугал ни сам факт того, что за подобные действия можно попасть под трибунал. Не пугало то, что в любой момент Саундвейв мог попросту выжечь его процессор, и Джаз бы попросту ничего не смог бы сделать. Не пугало… Не пугало даже то, что Саундейв, кажется, действительно ничего не собирался делать. Только смотрел. И Джаз смотрел вместе с ним - когда успевал. Когда Саундвейв задерживался на каком-то фрагменте воспоминаний дольше, чем на остальных.
Надо же, кто бы мог подумать, что Саундвейва заинтересуют его взаимоотношения с Проулом. Решил проверить правдивость слухов? А слухов ходило немало. И это было неизбежно в их ситуации. Два трансформера из приближенных к Прайму, напарники еще с довоенных времен, которые проводят вместе почти все свободное время. Два столь разных по характеру и темпераменту меха, безоговорочно доверяющие друг другу… Почти все десептиконы и добрая половина автоботов были уверены в том, что у Джаза с Проулом как минимум коннект и как максимум отношения.  А они и не разубеждали - им обоим так было удобно. В то время как по-настоящему между Джазом и Проулом была дружба - проверенная тысячелетиями и войной дружба.
...Ощущения появлялись постепенно. Сначала Джаз вновь почувствовал, как прижимался к чужому корпусу - еще более тесно и отчаянно, чем сначала. Потом снова начал различать звуки. Следом подключился визор - и сразу же выключился. Джаз не хотел отвлекаться. Особенно сейчас, когда Саундвейв прекратил изучать его архивы. Вообще-то Джаз ожидал, что Саундвейв уберет щупы и отстранит его от себя парой точных движений. Он ведь получил, что хотел, так чего продолжать? Ведь речь изначально не шла ни о чем большем, только о доказательстве искренности намерений. И тем удивительнее  - и приятнее - было то, что Саундвейв продолжил его целовать. Мир грозил перевернуться второй раз, и Джаз был вовсе не против.
“Эт’ больше, чем просто сотр’дничество”
Сейчас Джаз как никогда завидовал способности Саундвейва читать мысли. Он бы многое отдал за то, чтобы узнать, что тот сейчас чувствует и о чем сейчас думает. В конце концов… Джаз решительно отмел все сомнения. Он и так сомневался слишком много в последнее время. К тому же все косвенные признаки говорили о том, что Саундвейв не против происходящего. И, вероятно, не против продолжения - чужой фон резко подскочил. Хотя это вполне могло быть просто закономерной реакцией на изменения состояния самого Джаза. Но анализировать на данный момент Джаз и не хотел, и, в общем-то, уже не мог.
У него слишком давно ни с кем не было настолько тесного контакта. Он и напряжение, если таковое появлялось, сбрасывал через соответствующую установку подзарядной платформы. Или выплескивал на трассе. Или в музыке. И за собственные реакции было даже несколько стыдно - Джаз прекрасно понимал, что вешался на Саундвейва, как интербот на богатого клиента. Утешало только то, что Саундвейв уже знал, что репутация Джаза имела мало общего с действительностью.
“Yep. А ты?”
Глупые вопросы для тех, кто уже успел соединиться через все доступные в данной раскладке разъемы. Но, признаться, Джазу это даже понравилось. Другой бы уже давно разложил, а Саундвейв спрашивал. Недоверие, вежливость или неуверенность? Джаз отщелкнул крепежи, удерживающие штекеры в разъемах во рту, разорвал поцелуй поцелуй. Отстранился слегка. Медленно коснулся пальцами лица Саундвейва, прослеживая линию приоткрытых губ. Совсем иные ощущения, если не использовать оптические датчики. Более острые. Более интимные. Завораживающие. Чем-то похожие на первое касание к струнам электро-баса.
Джаз провентилировал системы - бесполезно, уже не помогало. На Саундвейве хотелось играть особую музыку, и с каждой секундой это желание становилось все сильнее. Но Саундвейв начал первым, и Джаз ощутимо вздрогнул, почувствовав пальцы в стыках брони. И второй раз вздрогнул, услышав очередной вопрос. Даже фон несколько снизился, а температура разгоряченного корпуса упала на градус-другой.
“То, что я сделал - эт’ взыскание. То, чт’ я сделаю, если мы не прекр’тим - пон’жение в звании. То, о ч’м я мечтаю - трибунал. Но я...”
Джаз это знал, и знал уже давно. Боялся когда-то - но тоже давно. Возможно, первые тысячелетия. А потом… Потом стало все равно. Там, в темноте и беспросветном одиночестве туннелей. Там, в тылу у врага без связи со своими. Там, куда он шел, зачастую не надеясь вернуться… Там это все не имело значения. И в какой-то момент Джаз пообещал себе, что рискнет, если представится возможность. И вот она, эта возможность.
Впрочем, было еще одно, о чем Джаз не говорил, потому что считал это чем-то...чем-то очевидным и понятным. Он всего себя отдавал знаку. И, связываясь с десептиконом, не собирался предавать свою францию, выдавать информацию или как-то подставлять своих. Поэтому если все происходящее здесь вскроется… Если его действительно сдадут под трибунал потому, что он посмел влюбиться в десептикона… То все это время, получается, он сражался за пустые слова.
А подобного Джаз даже в мыслях допустить не мог. Он безоговорочно верил в своих.
И, как ни странно, сейчас он верил еще и Саундвейву.
Броня разошлась окончательно, открывая приемную систему и тугие переплетения проводов, покрытых тонкой пленкой смазки и маленькими каплями хладагента. Пожалуй, настолько беззащитным Джаз еще никогда не был - разве что когда был в оффлайне на ремонтном столе. Не встречая откровенного сопротивления Саундвейва, Джаз переместил ладонь с его фейсплейта на гладкое стекло деки. Скользнул ниже, оглаживая кнопки - они не давали ему покоя уже очень давно. По корпусу прокатилась волна вибрации, едва слышно загудели мембраны акустики.
“...Но я г’тов рискнуть”

Саундвейв затягивал. Джаз не торопил. Несмотря на и без того острое, все усиливающееся желание, он был готов терпеть. И отчасти не просто был готов, а хотел. Ему нужно было время разобраться. Ему нужно было время запомнить. Ему нужно было время насладиться.
Потому что это вполне мог бы быть первый и последний раз.
Джаз как-то не тешил себя особыми надеждами. Это было бы глупо. Он понятия не имел, как Саундвейв к нему относился. Взаимный интерес был, но это было логично с учетом того, как часто они сталкивались на войне. И с учетом той игры в кошки-мышки, в которую они играли сотни тысяч лет. Открытой ненависти между ними уже не было - тлело что-то, затухало уже в вакууме одиночества. Но всего этого явно не хватало для того, чтобы один случай мог стать чем-то регулярным. Физический контакт - да, еще возможно. Но не эта откровенность, которой никто из них не ждал.
Это подкупало. Саундвейв казался и ощущался в эти безумно долгие секунды пугающе живым и эмоциональным. То, как он фонил, как гонял воздух по системам, как сомневался, пытаясь этого не показывать. То, как сжал броневые пластины - слишком сильно, останутся небольшие вмятины. Джаз закусил нижнюю губу и подавил желание вновь активировать визор. Для Саундвейва этот момент тоже наверняка был несколько интимным, и Джазу не хотелось все испортить. А он мог. Запросто мог. Просто потому, что сначала делал, а потом уже думал. Хотя задумайся он сейчас… Вероятно, соскочил бы с колен десептикона и умчался бы подальше, чтобы сменить одну непоправимую ошибку другой. Поэтому думать себе Джаз запрещал.
“Эт чувства. Они не рац’ональны. И нелогичны. Прост...чувствуй”
Опыта у Джаза было прискорбно мало. Тот, что был, и опытом назвать было сложно - Джаз мог их просматривать, как фильмы, и толком с самим собой не соотносить. А уж такого опыта, чтобы помимо жара в системах еще и Искра горела - так это вообще у него было впервые. И это уже было нечто невероятное, хотя полноценный контакт еще не был установлен. Джаза начало потряхивать уже на пятом разъеме. И, ох, он и не подозревал, что у него настолько много приемных портов. И в таких местах. Пришлось цепляться за плечи Саундвейва сильнее и вжиматься в него как можно более тесно, потому что Джаз не был уверен в том, что не свалится от переизбытка ощущений.
Хотелось ругаться такими словами, какие приличные автоботы не должны были знать. Замкнутый контур с другим меха ничуть не напоминал связь с системой сброса напряжения. А раньше Джазу казалось, что и суррогат был весьма неплох. Но он и рядом не стоял. И даже не пробегал на сверхскорости. И дело было вовсе не в том, что на этот раз Джаз был приемной, а не передающей стороной. Дело было в Саундвейве и в том, как он реагировал. Джаз все же подключил визор и тихо застонал  - отчасти из-за первой электрической волны, отчасти из-за открывшегося зрелища. Саундвейв притушил визор, и в полутьме камеры тот казался черным провалом, в глубине которого плясали багровые искры. Это напоминало…
...люди ходили в походы. Джаз тоже ходил в походы, хотя товарищи считали это глупой блажью. Наслаждаться трассой, звездным небом, земной музыкой и фильмами любили многие, но только единицы находили приятным погружение в агрессивную для кибертронцев среду. А Джазу нравилось. Нравился шелест листвы, нравилось чувствовать тестуру деревьев, камней и травы. Нравилось тепло костра, треск сухих веток. И особенно нравилось смотреть на тлеющие угли. Они напоминали ему биение жизни. Человеческого сердца - таким, каким оно виделось при использовании тепловизора. Это все сплеталось в единую мелодию, которую Джаз из раза в раз старался подобрать на десятках музыкальных инструментов, но так и не смог.
Визор Саундвейва напоминал Джазу догорающий костер. Обманчиво спокойный, но стоит дунуть - и разгорится огонь, который в итоге сожжет дотла, оставив только черный обгорелый остов. А мелодия… Наступающая гроза. Сначала тишина - холодная, приправленная щепоткой тревожности. Застывшая в ожидании реальность. Следом - еле слышный рокот, свист ветра. Сильнее и сильнее, пока по сенсорам не резанет колючим запахом озона, а небо не расколется на части грохотом грома и вспышками молний.
Джаз хотел увидеть это все.
Первая волна, несмотря на резкое подключение, оставила после себя приятное тянущее чувство. Медленное, тягучее - откат вышел таким же быстрым и даже грубоватым, как и подача. Но послевкусие было более чем приятным, и Джаз, коротко улыбнувшись, собрал на кончиках пальцев статический заряд и снова огладил кнопки. На этот раз надавливая более ощутимо и нетерпеливо ерзая. Второй ладонью он перехватил провода, чуть потянул, сразу же отпустил. Запустил пальцы в свои системы, нащупывая плотно засаженные в разъемы штекеры.
“Еще”
Емкости у Саундвейва были больше - ему в конце концов было необходимо подзаряжать кассет, в том числе экстренно. Поэтому Джаз не сомневался в том, что все закончится такой разрядкой, о которой только мечтать можно. Второй разряд был уже сильнее, и Джаз не удержался от тихого довольного вскрика. Пальцы, все еще касающиеся места соединения, закололо, и Джаз вернул руку туда, где она была до этого - на плечо Саундвейва. Там, где было крепление снятой сейчас пушки, за которое можно было удобно зацепиться. Откат не заставил себя ждать - корпус загудел, мембраны акустики задрожали, выдав еле слышный низкий вибрирующий звук.
Если бы Джаз опытнее, он бы понял, что что-то не так, и понял бы достаточно быстро. Потому что волны, на которых его качало и шатало, медленно перегружали системы, но не могли вызвать тот жар, который стыки камеры Искры. Это было нормально - жаждать единения с тем, в ком увяз по самые антенны. И системы не выдали ни единого предупреждения, когда стыки начали размыкаться. Это было нормально, и Джаз просто не заметил, унесенный из реальности очередной электрической волной, слившейся с предыдущей и резонансом прокатившейся по системам.

Джаз и сам не ожидал, что окажется таким громким. Если Саундвейв молчал, и о его состоянии Джаз мог судить только по фону, реакциям и тому, как то сильнее, то слабее становилась хватка, то Джаз молчать не хотел. Или не мог. Скорее даже не мог, потому что команды на блокировку акустики не то, что не проходили - он их и сгенерировать не мог. Все же хорошо, что он отключил камеру и датчики. Потому что тихие вскрики быстро сменились громкими стонами. Следом к шаркам отправились настройки звуковоспроизведения, и к воколайзеру присоединились колонки, бессистемно выдавая в эфир то обрывки мелодий, то глубокий гул резонирующих систем. И никто, у кого процессор хоть немного работал, эту единую мелодию ни с чем бы перепутать не смог при всем желании.
Отдаваться и принимать оказалось проще, чем Джаз предполагал. Если первое время он опасался дефолтного сопротивления систем, то уже через пару минут эти страхи полностью развеялись. Его системы не просто не сопротивлялись - Джаз чувствовал себя ужасно жадным до всего того, что давал ему Саундвейв. Словно его емкости вдруг стали бездонными, и ему хотелось еще и еще. Все больше и больше - брать, менять и отдавать в щедром обрамлении из эмоций, ощущений, звуков и движений.
Джаз понятия не имел, читает ли сейчас Саундвейв его мысли. Но даже если и так, он ничего против этого не имел, потому что о такой совместимости он и не мечтал. Саундвейв точно знал, как, что и когда делать, чтобы Джаз окончательно и бесповоротно сорвался. В процессор навязчиво лезли ассоциации, в которых Джаз чувствовал себя идеально настроенным инструментом в чересчур умелых манипуляторах. И в общем-то, Джаз был только “за”. Его не беспокоили выведенные на внутренний экран визора строчки предупреждений о перегрузках и системных ошибках. Его не пугало то, что до окончательной и полной разрядки оставалось не так уж и много - все происходило слишком быстро. Его даже не смущало то, что Саундвейв так быстро довел его до опасности локального взрыва конденсаторов. Возможно, подсознательно понимал, что партнер этого не допустит… Но интерфейс на грани повреждений заводил невероятно.
Яркие всполохи Джаз сначала принял за отказ видеодатчиков. Такое с ним уже было - перед тем, как перегорела встроенная родная оптика. Визор было тоже не жалко. Заменить не проблема, если что. Но отказаться от бушующего в системах удовольствия Джаз и не мог, и не хотел. Он окончательно и бесповоротно “залип” на фэйсплейте Саундвейва. Алый визор медленно разгорался - Саундвейв подключал оптику, и… Шлак, осознание того, что Саундвейв хочет видеть его перезагрузку Джазу льстило. Даже если причины этого желания вообще не имели ничего общего с происходящим. Саундвейв хотел видеть - и Джаз хотел, чтобы его видели.
А потом случилось то, чего Джаз не ожидал. Грудные пластины раздвинулись, камера раскрылась, и Искра рванулась к Искре Саундвейва всеми своими протуберанцами. И оставить это Джаз уже не имел не малейшей возможности. Он даже стонать толком не мог - вокодер издавал хрипящие звуки, корпус конвульсивно подрагивал, пальцы беспорядочно шарили по плечам Саундвейва, словно вдруг потеряли опору.
Коннектом и интерфейсом Джаз пусть и давно, но все же занимался. А вот слияние… Это было впервые. Впервые, и… В камере для особо опасных заключенных. С врагом, так и не отказавшимся от своих принципов. Если Джаз и успел чему удивиться, так это тому, что Искра Саундвейва тянулась навстречу. А потом мир исчез, растворившись в огненной волне. Это было слишком горячо, очень больно и невероятно, неописуемо хорошо. Такого удовольствия Джаз раньше не испытывал - и для его систем это оказалось слишком. Каскадная перезагрузка напрочь отшибла процессор, ослепительно белое сменилось непроглядно черным.
...Включившийся визор сбоил и, кажется, слегка поплавился по нижнему краю. Едва уловимо пахло паленой изоляцией и сгорающим хладагентом. Корпус подергивало, внутри проскакивали колючие искры. Джаз все еще чувствовал воткнутые в порты штекеры - только теперь характеристики подключений изменились. Код был другой. Не код подключения постороннего трансформера, а… В основе Джаз явно видел куски собственного кода, и это несколько пугало. Сначала он даже подумал, что Саундвейв его перепрошил.
А потом Джаз вспомнил.
Саундвейв молча смотрел. Невозмутимое выражение лица, непроницаемый визор, но Джаз ощущал чужое смятение и отголоски совместно пережитого удовольствия. Теперь оставалось понять, насколько серьезно они оба влипли. Джаз послал пробный запрос о состоянии, и получил урезанный отчет. По себе самому, по Саундвейву и по кассетам.
Это было гораздо серьезнее, чем он мог вообще предположить. Это было то, о чем в Академии вдалбливали любому разведчику. Никогда, ни за что не допускать врага к Искре, даже если тот сделает все ради добровольного слияния. Потому что лучше спалить свои системы, чем нарваться на связь. Надо было что-то сказать. Или что-то сделать. Взять себя в руки, заставить функционировать свои системы, поборов желание прижаться теснее к уже-не-чужому корпусу. Джаз постарался, но не смог. Постарался еще раз, но опять не смог. Зато кое-как заставил процессор работать.
Наверное, у нормального адекватного автобота в Искре должны были орать ужас, стыд, вина и отвращение. Но Джаз ощущал странное умиротворение. Наконец-то определенность. Впору было посмеяться над своим идиотизмом и напомнить себе о том, что надо все же хоть иногда думать, прежде чем делать. Но Джаз пока еще...не осознал всю катастрофу в полной мере.
- Помнишь, я говорил, чт’ то, о чем я мечтал - эт’ трибунал? Так вот… Эт’ трибунал.

Джаз молча наблюдал за действиями Саундвейва. Тот, судя по всему, тоже испытывал сложности с системным ответом на команды, поэтому броню закрывал вручную. Джаз бы тоже хотел закрыть системы и не светить камерой Искры, но для этого ему нужно было отсоединиться - из этого положения добраться до капота было слишком сложно.
Постепенно процессор начинал работать в штатном режиме. Джаз смахнул с внутреннего экрана многочисленные предупреждения и сосредоточился на фэйсплейте Саундвейва. Это было проще, чем пытаться разобраться в мешанине собственных чувств и эмоций. Саундвейв...волновался. Настолько волновался, что его чувства отражались на его действиях.  Это был так непривычно, что пугало еще сильнее, чем поведение собственной Искры. А та...болела. Ныла, нервно пульсировала в камере, посылая в корпус тревожные сигналы. И болезненно вспыхнула, когда Саундвейв назвал их слияние несчастным случаем. Ну да, они этого не планировали, но от этого ведь никто еще не умирал. К тому же слияние было добровольным. Это, конечно, жест максимального доверия, которого между ними не было, но ведь… Им же было хорошо? Разве нет? И они просто никому не будут рассказывать. А сам Джаз… Он думал, что переживет. Он и так получил больше, чем мечтал. И даже если это было в первый и последний раз, воспоминаний ему должно было хватить. По крайней мере, Джазу казалось, что он сможет себе это внушить.
- Саунд…
Джаз потянулся к фэйсплейту десептикона и отдернул руку, когда тот со щелчком закрыл забрало. Этот звук вызвал целую бурю эмоций, гипертрофированных и слишком ярких. Непонимание, обида, боль, растерянность, недоверие. Джаз не сразу понял, что эти эмоции принадлежат только ему. И что все это - не ответ его систем на изменение состояния систем Саундвейва, с которым он был все еще соединен. Понимание пришло позже, уже после того, как они оба свалились на пол, как соединение было разорвано. Как…
Джаз медленно сел. Потом медленно встал. Броня наконец-то закрылась, даруя слабенькое, но успокаивающее сейчас ощущение защищенности. Только вот эмоции никуда не делись. Наоборот, они оформились четче, разделившись на “мое” и “чужое”. Он послал очередной запрос, и на этот раз системы отреагировали адекватно. Джаз медленно опустил ладонь на собственный капот, шкрябнул пальцами по цифре “четыре” и нервно, истерично практически рассмеялся.
Бондмейт. Шарков бондмейт!
Вот так, ни с того, ни с сего. После первого в жизни слияния.
- Это ж...надо было...вот…
Системная истерика грозила накрыть процессор, но так и не накрыла. За это тоже следовало сказать спасибо бондмейту - Джаз чувствовал, что творится с Саундвейвом. И ему было хуже. Связь требовала немедленно успокоить партнера. Саундвейву было больно. Он был практически в отчаянии. Эти чувства резонировали с чувствами самого Джаза, а терпеть двойную дозу - это было слишком для них обоих. Обвинение Саундвейва делало еще хуже.
Потому что это все не было игрой.
Это получилось случайно.
А Саундвейв думал, что это...диверсия. Что это какой-то план, и все то, что Джазему говорил, на что он пошел было ненастоящим.
Джаз и не думал, что слова могут сделать так больно.
- Я не играл.
Как он ни старался сказать эти три слова спокойно, не получилось. Прозвучало как-то отчаянно и жалко.
- Я не знал… Я п’думать не мог, что оно выйдет так.
Захотелось грохнуться на пол, обхватить голову руками и завыть. Но это было бы слишком недостойно офицера. Эта глупая мысль почему-то отрезвила. Офицера… Если об этой связи узнают, Джаз потеряет все. Одно дело - влюбиться в Саундвейва, сконнектится с ним и пустить его в свой процессор. Это выговоры, штрафные, понижение в звании. Но его бы поняли. Бондмейт - это совсем другое. Даже если его поймут, то все равно… Это значило, что Джаз не сможет специально сделать Саундвейву больно ни физически, ни морально. Это значит, что он не сможет воевать против него, а угроза войны между знаками никуда не исчезла. В лучшем случае Джаза просто навсегда отстранят и загонят куда-нибудь на дальние рубежи, чтобы не мешался. В худшем его попросту выгонят из фракции и посадят.
Саундвейв не мог этого не понимать. Но если он считал, что это все план командования автоботов с целью устранить такого гипотетического противника, как он…
- Ты же был здесь, - Джаз беспомощно царапнул стык грудных пластин. - Я не  играл… Я не…
Война между чувством долга и желанием защитить бондмейта оказалась слишком изнурительной.
- Я д’лжен вытащить тебя отсюда.
Чувство долга проиграло. Что же. Это значило, что Джаз недостоин носить автоботский знак. Нужно было добиться его освобождения - и идти сдаваться своим. Это казалось самым правильным. А там будь что будет.
- Ты скажешь, что согласен работать с нами. Т’бя переведут в колонию и сделают послабление режима. Год-два, и я добьюсь твоего освобождения. И ты сможешь уйти.